|
Сначала нужно понять, что подразумевается под осознаннос¬тью. Ты идешь. Ты осознаешь многие вещи — магазины, идущих мимо людей, транспорт, все остальное. Ты осознаешь многие вещи, не осознавая только одного — и это ты сам. Ты идешь по улице, ты осознаешь многие веши, не осознавая лишь только самого себя! Это осознавание себя Георгий Гурджиев называет «помнить себя». Гурджиев говорит: «Посто¬янно, где бы ты ни был, помни себя».
Что бы ты ни делал, продолжай постоянно делать внутри одно: осознавай, что ты это делаешь. Ты ешь — осознавай себя. Ты идешь — осознавай себя. Ты слу¬шаешь, ты говоришь — осознавай себя. Когда ты в гневе, осознавай, что ты в гневе. В то самое время, когда приходит гнев, осознавай, что ты в гневе. Это постоянное вспоминание себя создает в тебе тонкую энергию, очень тонкую энергию. Ты начинаешь быть кристаллизованным существом.
В нормальном состоянии ты просто болтающийся на ветру мешок! Никакой кристаллизации, на самом деле, никакого центра — просто текучесть, просто расхлябан¬ное сочетание многих вещей без всякого центра. Толпа, постоянно смешивающаяся и меняющаяся, без всякого хозяина внутри. Осознанность — это то, что делает тебя хозяином, — и когда я говорю «хозяином», то не подра¬зумеваю, что ты контролируешь. Когда я говорю, будь хозяином, я подразумеваю присутствие — постоянное присутствие. Что бы ты ни делал или не делал, одно должно быть постоянно в твоем сознании: что ты есть.
Это простое чувство себя, чувство, что человек есть, созда¬ет центр — центр спокойствия, центр молчания, центр внутрен¬него мастерства. Это внутрен¬няя сила. И когда я говорю «вну¬тренняя сила», я подразумеваю это буквально. Именно поэто¬му будды говорят о «пламени осознанности» — она и есть пламя. Если ты начинаешь осо¬знавать, ты начинаешь чувство¬вать в себе новую энергию, новый огонь, новую жизнь. И из-за этой новой жизни, новой силы, новой энергии многие вещи, ко¬торые управляли тобой, просто растворяются. Ты не должен бо¬роться с ними.
Тебе приходится бороться
с гневом, жадностью, сексом, потому что ты слаб. Поэто¬му на самом деле проблема не в гневе, жадности и сексе, проблема в слабости. Как только ты начинаешь быть сильным внутри и у тебя появляется ощущение внутреннего присутствия — что ты есть, — твои энер¬гии начинают становиться концентрированными, кристал¬лизованными в одной точке, и рождается «я». Помни, рожда¬ется не эго, но «я». Эго — это ложное ощущение себя. Не имея никакого «я», ты продол¬жаешь верить, что у тебя есть какое-то «я», — это и есть эго. Эго означает ложное «я» — ты не «я», но все же счита¬ешь себя «я».
Маулунгапутра, искатель истины, пришел к Будде. Буд¬да спросил его:
— Что ты ищешь? Маулунгапутра сказал:
— Я ищу себя. Помоги мне!
Будда пообещал помочь ему, если он сделает то, что он ему скажет. Маулунгапутра заплакал и сказал:
— Как я могу обещать? Меня нет — меня еще нет, как я могу обещать? Я не знаю, что буду делать завтра, у меня нет никакого «я», которое могло бы пообещать, поэтому не проси невозможного. Я попытаюсь. Самое большее, я могу сказать — это я попытаюсь. Но я не могу сказать, что это сделаю, потому что кто это сделает? Я ищу то, что может обещать и держать обещания. Меня еще нет.
Будда сказал:
— Маулунгапутра, я задал тебе этот вопрос, чтобы это услышать. Если бы ты пообещал, я бы отказал тебе. Если бы ты сказал: «Я обещаю, что это сделаю», тогда я узнал бы, что ты не настоящий искатель себя, потому что искатель должен знать, что его еще нет. Иначе ка¬кой смысл искать? Если ты уже есть, нет никакой необ¬ходимости. Тебя нет! И если человек может это чувст¬вовать, эго испаряется.
Эго — это ложное представление о чем-то, чего во¬обще нет. «Я» подразумевает центр, который может по¬обещать. Этот центр создается постоянным пребывани¬ем в осознанности, постоянной осознанностью. Осо¬знавай, что ты что-то делаешь: что ты сидишь, что сей¬час ты вот-вот уснешь, что к тебе приходит сон, что ты засыпаешь. Попытайся быть сознательным каждое мгно¬вение, и ты начнешь ощущать, что внутри тебя рождает¬ся центр; что-то стало кристаллизоваться, появилась цен¬трированность. Теперь все связано с этим центром.
Мы живем без центра. Иногда мы чувствуем себя центрированными, но это мгновения, когда ситуация за¬ставляет тебя осознавать. Если внезапно возникает си¬туация, опасная ситуация, ты начнешь чувствовать в себе центр, потому что в опасности ты становишься осознанным. Если кто-то собирается тебя убить, в это мгновение ты не можешь думать; в это мгновение ты не можешь быть бессознательным. Вся твоя энергия центрирована, и это мгновение становится ощутимым. Ты не можешь двигаться в прошлое, ты не можешь дви¬гаться в будущее — само это мгновение становится всем. И тогда ты осознаешь не только убийцу, но и себя — того, кого убивают. В это тонкое мгновение ты начинаешь чувствовать в себе центр.
Именно поэтому опасные игры так привлекательны. Спросите тех, кто взбирается на вершину Гуришанкара, Эвереста. Когда впервые Хиллари оказался там, навер¬ное, он внезапно ощутил центр. И когда впервые кто-то попал на Луну, наверное, пришло внезапное чувство цен¬тра. Именно поэтому опасность привлекательна. Ты ведешь машину и едешь с большей и большей скоро¬стью, и тогда скорость становится опасной. Тогда ты не можешь думать; мысли прекращаются. Тогда ты не мо¬жешь мечтать. Тогда ты не можешь воображать. Тогда настоящее становится весомым. В это опасное мгнове¬ние, когда в любой момент возможна смерть, внезапно ты осознаешь центр внутри себя. Опасность привлека¬тельна лишь потому, что в опасности ты иногда чувст¬вуешь себя центрированным.
Ницше где-то говорит, что война должна продолжать¬ся, потому что лишь на войне иногда чувствуется «я» — чувствуется центр, потому что война опасна. И когда смерть становится реальностью, жизнь становится ин¬тенсивной. Когда смерть совсем рядом, жизнь становит¬ся интенсивной, и ты центрирован. В любое мгновение, когда ты осознаешь себя, появляется центрирование. Но если эта центрированность только ситуационная, она исчезнет, стоит только ситуации кончиться.
Она не должна быть только ситуационной, она долж¬на быть внутренней. Попытайся быть осознанным в каждом обычном действии. Сидя в кресле, попробуй это — осознай себя сидящего. Осознавай не только кресло, не только комнату, не только окружающую атмо¬сферу, но осознавай сидящего. Закрой глаза и почувст¬вуй себя; копай глубоко и чувствуй себя.
Юджин Херригель учился у дзэнского мастера. Он три года учился стрельбе из лука. И мастер всегда го¬ворил:
— Хорошо. Все, что ты делаешь, хорошо, но этого недостаточно.
Херригель сам стал мастером стрельбы из лука. Его попадание в цель было совершенным на сто процентов, и все же мастер говорил:
— У тебя хорошо получается, но этого недостаточно.
— Со стопроцентным попаданием в цель! — гово¬рил Херригель. — Чего же тогда ты ожидаешь? Как я могу пойти еще дальше? Можно ли ожидать чего-то боль¬шего, чем стопроцентное попадание?
Говорят, дзэнский мастер сказал:
— Меня не интересует твоя стрельба из лука или попадание в цель. Меня интересуешь ты. Ты в совер¬шенстве освоил технику. Но когда твоя стрела покида¬ет лук, ты не осознаешь себя, и это тщетно! Меня забо¬тит не то, чтобы стрела попала в цель. Меня заботишь ты! Когда стрела выпущена из лука, вовнутрь должно быть выпущено твое сознание. Даже если ты промах¬нешься мимо цели, это не имеет значения, но мимо вну¬тренней цели промахиваться нельзя, а ты промахива¬ешься. Ты в совершенстве освоил технику, но ты толь¬ко подражатель.
Но западному уму, или, скорее, современному уму — а западный ум это и есть современный ум, — это очень трудно постичь. Это кажется бессмыслицей. Стрельба из лука связана с определенным навыком попадания в цель.
Постепенно Херригель разочаровался, и однажды он сказал:
— Я уезжаю. Это кажется невозможным! Это невоз¬можно! Когда ты во что-то целишься, осознанность на¬правляется к цели, к объекту, и если ты хороший стрелок, ты должен забыть себя — помнить только цель, мишень и забыть все остальное. Остаться должна только мишень.
Но дзэнский мастер постоянно заставлял его созда¬вать другую цель, внутри. Эта стрела должна быть двой¬ной стрелой: направленной на цель снаружи и постоян¬но указывающей на внутреннее «я».
Херригель сказал:
— Я уезжаю. Это кажется невозможным. Твои усло¬вия невыполнимы.
И в день своего отъезда он просто сидел рядом. Он пришел, чтобы проститься с мастером; мастер целился в мишень. Кто-то другой у него учился, и впервые Хер¬ригель не был вовлечен сам. Он просто пришел попро¬щаться; он сидел и смотрел. В то мгновение, когда мас¬тер кончит урок, он собирался просто попрощаться и уйти. Впервые он не был вовлечен.
Но тогда внезапно он осознал мастера и нацеленное в обе стороны сознание мастера. Мастер прицеливался. Три года непрерывно Херригель был с тем же самым масте¬ром, но тогда его более заботили собственные усилия. Он никогда не видел этого человека, не видел того, что он делает. Впервые он увидел и осознал — и внезапно, спон¬танно, без всякого усилия он подошел к мастеру, взял из его рук лук, прицелился и выстрелил. И мастер сказал:
— Хорошо! Впервые ты это сделал. Я счастлив.
Что он сделал? Впервые он был центрирован в са¬мом себе. Была цель, но был также и он — присутству¬ющий.
Таким образом, что бы ты ни делал — что угодно, не обязательно это должна быть стрельба из лука, — что бы ты ни делал, даже если ты просто сидишь, будь на¬правленным в обе стороны. Помни, что происходит сна¬ружи, но помни и того, кто внутри.
Лин-чи однажды утром читал лекцию, и кто-то спро¬сил его:
— Только ответь мне на один вопрос: кто я? Лин-чи встал и подошел к этому человеку. Весь холл замер. Что он сделает? Это простой вопрос. Вместо того, чтобы, как обычно, ответить со своего места, он встал и подошел к этому человеку. Весь холл замер. Лин-чи встал перед задавшим вопрос и посмотрел ему в глаза. Это был очень проникновенный момент. Все замерло. За¬давший вопрос покрылся испариной. Лин-чи просто при¬стально смотрел ему в глаза. Затем Лин-чи сказал:
— Не спрашивай меня. Иди вовнутрь и найди, кто это спрашивает. Закрой глаза. Не спрашивай: «Кто я?» Иди вовнутрь и найди, кто это спрашивает, кто этот задающий вопросы внутри. Забудь обо мне. Найди ис¬точник этого вопроса. Иди глубоко вовнутрь!
И говорят, что этот человек закрыл глаза, впал в молчание, и внезапно он был просветлен. Он открыл глаза, рассмеялся, коснулся ног Лин-чи и сказал: «Ты ответил мне. Я задавал этот вопрос всем, и мне было дано много ответов, но ничто в действительности не оказывалось правильным ответом. Но ты мне ответил».
«Кто я?» Как может на это ответить кто-то другой? Но в этой частной ситуации — тысячи человек в молчании, в молчании, в котором можно было услышать, как падает иголка, — Лин-чи подошел, посмотрел проницательными глазами и просто приказал этому человеку: «Закрой глаза, иди вовнутрь и найди, кто задает вопросы. Не жди, чтобы я тебе ответил. Найди, кто это спрашивает». И этот человек закрыл глаза. Что случилось в этой ситуации? Он стал центрированным. Внезапно он стал центрированным, вне¬запно он осознал глубочайшее внутреннее ядро.
Это должно быть открыто, и осознанность — метод открытия этого глубочайшего внутреннего ядра. Чем более ты бессознателен, тем дальше ты от самого себя. Чем более ты сознателен, тем ближе подходишь к себе. Если сознание тотально, ты в центре. Если сознания меньше, ты приближаешься к периферии. Когда ты бес¬сознателен, ты на периферии, где центр совершенно за¬быт. Это два возможных направления движения.
Ты можешь двигаться к периферии — тогда ты дви¬жешься к бессознательному. Сидя в кино, сидя где-ни¬будь и слушая музыку, ты можешь забыть себя — тогда ты на периферии. Читая Бхагавад-Гиту, Библию или Ко¬ран, ты можешь забыть себя — тогда ты на периферии.
Что бы ты ни делал, если ты можешь помнить себя, тог¬да ты ближе к центру. Тогда однажды внезапно ты стано¬вишься центрированным. Тог¬да у тебя есть энергия. Эта энергия — огонь. Вся жизнь, все существование — это энергия, огонь. Огонь — это старое название; теперь это называют электричеством.
Человек надписывал на этом много, много названии, но «огонь» — хорошее название. Электричество кажется немного мертвым; огонь выглядит более живым.
|
Вход
FAQ
Поиск
